Сестра с братцем добежала до молочной реки. Видит — летят гуси–лебеди.
— Речка, матушка, спрячь нас! — взмолилась девочка.
— Ответь на мой вопрос, — прожурчала речка, — скажи, отчего это и по сей день люди должны искупать первородный грех, совершённый первыми человеком? — тогда спасу!
— Оттого, реченька, что первородный грех это не просто грех, — затараторила девочка, — не какой–то там неотчуждаемый от грешника проступок, а изменение самой природы человека, мутация, сделавшая человека тем, что он есть: существом, способным к рефлексии, абстракции и саморазрушению, и это изменение унаследовано потомками. И искупление этой природы это тоже не волевой акт, не сознательное решение, а просто жизнь под тяжестью обретённых свойств.
Задумалась над ответом речка, а девочка укрылась под кисельным берегом, и гуси–лебеди улетели дальше. Девочка с братцем побежала дальше, но тут гуси–лебеди повернули обратно, вот–вот догонят! Смотрит девочка — стоит яблоня.
— Яблонька, милая, спрячь нас! — закричала девочка.
— Сначала скажите–ка, милые: можем ли мы доказать существование Господа?
— А что ты называешь доказать? — ответила девочка рассудительно. — Представим себе Господа как некую геометрическую задачу: будь эта задача сложна, то мы могли бы усвоить цепочку формальных доказательств для её решения, но смогли ли бы мы охватить все взаимоотношения элементов в ней одним взглядом, то есть непосредственно и с высшей достоверностью? Однако если Господь прост, словно, к примеру, равенство противолежащих углов, образуемых пересекающимися прямыми, то ещё до всякого доказательства мы с высшей достоверностью и непосредственностью знаем её правду.
Яблонька покачала ветвями в сомнении и укрыла детишек, а гуси–лебеди пролетели мимо и ничего не увидели. Побежали дети дальше к дому, уже немного осталось, да тут гуси–лебеди опять их увидали, загоготали и бросились вдогонку. И тут девочка увидала печь.
— Печка, матушка, спрячь нас!
Строго посмотрела на запыхавшихся малышей печь и медленно спросила:
— Можем ли мы узреть Божью волю без посредства Христа?
— Не до того, печенька, милая, гуси–лебеди налетят, спаси нас, после ответим!
— Можем ли мы узреть Божью волю без посредства Христа? — неумолимо повторила вопрос печь.
— Неверно представлять Христа, как некий прибор, печка, неверно, неверно! Христос тебе не телескоп или микроскоп, помогающий увидеть то, на что у человека не хватает силы глаз. Скорее следует уподобить Христа радиоприёмнику, доносящему нам кое–какую информацию радиоволн в доступной нам звуковой форме, но не дающий постичь саму природу эфира с непосредственной достоверностью! Подумай об этом печка, хорошенько подумай на досуге! — дурным голосом проорала девочка и запрыгнула в печку вместе с братцем.
Гуси–лебеди полетали–полетали, покричали–покричали, да ни с чем и воротились к чёрту на рога. А мальчик и девочка прибежали домой. Открыли они дверь, вдохнули, и тут на них из избы обрушилось такое неизреченное сияние, перед которым поблекло солнце и все чудеса мира потерялись.
— Что это? — прошептала девочка.
— Это я вернулся из города, купил тебе платочек, как и обещал, — ответил отец.
Но девочка его уже не слышала.